Шeпетуха Галина Николаевна
Галина Николаевна родилась в Николаеве. Война заставила ее с матерью и сестрой уехать на восток. Жили в Астрахани, Тобольске, Тюмени. В августе 1944 г. вернулись в Николаев.
В школе стала заниматься гимнастикой. Выполняла уже нормы 2-го разряда, когда на тренировку пришла представительного вида незнакомая женщина. Она рассказала о яхтах, о гонках, об условиях занятий парусом, пригласила девочек в яхт-клуб. Звали ее Евгения Алексеевна. Тогда город Николаев, возможно, лишился будущей гимнастической знаменитости: Галя клюнула сразу, увлеклась новыми дисциплинами, которые преподавали Е. А. Иванова и А. Н. Голайко.
Окончив в 1954 г. среднюю школу № 15 с серебряной медалью, Г. Шепетуха поступила в НКИ. Студенткой 1-го курса она становится чемпионкой УССР в классе «Олимпик» (женский разряд), занимает II место по Украине в классе «Ёрш» со шкотовой Татьяной Черевко.
Следующий 1955 г. принес новые спортивные успехи: бронзовая медаль в первенстве республики и звание чемпионки СССР! Шкотовой в экипаже золотого «Ерша» была Елена Росинец.
После окончания НКИ в 1960 г. Галина Николаевна получила назначение на ЧСЗ. Работала помощником мастера, планировщиком. В конце года перевелась в Судостроительный техникум и по настоящее время преподает там корпусные дисциплины. Уроки ведет интересно. Обладает хорошими организаторскими способностями, исполнительностью и аккуратностью, принимает активное участие в общественно-политической жизни техникума. Хорошо разбирается в музыке, участвует в художественной самодеятельности. Пользуется заслуженным авторитетом среди коллег и учащихся. Ее портрет помещали на Доску Почета.
Эту жизнерадостную женщину можно часто встретить в Николаевском яхт-клубе. С конца 70-х годов она уже не участвует в гонках. Ее приглашают на соревнования в качестве арбитра. Галина Николаевна стала «крейсеристкой» и по-прежнему дружит с водой, ветром и парусами.
Галина Николаевна любезно согласилась поделиться воспоминаниями о самом ярком эпизоде в ее спортивной биографии.
Из воспоминаний Г. И. Шепетухи
На спартаковском «Драконе» я ходила с 1971 года.
В начале войны наша семья (отец, мать, сестра и я) вместе с ЭМТом, где отец в это время был заместителем директора, эвакуировались в Астрахань. Отец оттуда ушел на фронт, а мы втроем уехали в Тобольск, где была мамина старшая сестра, а затем оказались в Тюмени. В августе 1944 года вернулись в Николаев.
В сентябре я пошла в первый класс 15-й школы. Занималась в балетном кружке, который создала и вела моя мама, в то время завуч этой школы.
Уланова Галина из меня не получилась, и я увлеклась спортивной гимнастикой. Тренировки проходили в спортзале 5-й школы. Однажды в раздевалке появилась Евгения Алексеевна Иванова, которая набирала группу девочек. Заманчиво рассказала о парусном спорте и пригласила на ДВС.
Я спросила у мамы разрешения заняться парусом, и она согласилась, но с условием – я должна была учиться на «5». Пришлось окончить школу с медалью, но серебряной. Из-за запятой, пропущенной в сочинении по украинской литературе.
В НКИ в это время зав. кафедрой физкультуры был Эйзенберг Иван Иванович, который собирал в институт яхтсменов. И он бдительно следил, чтобы я никуда не уехала из города.
Пройдя собеседование, я уже на следующий день уехала в Запорожье на первенство Украины среди юниоров. Гонялась на «Ерше» и заняла 2-е место. Меня оставили на сборы перед первенством Украины среди взрослых. Из Николаева привезли мой олимпик «Малыш». На нем я стала чемпионкой Украины среди женщин. Это был 1954 год.
В следующем сезоне я собиралась выступать на «Олимпике», но вдруг выяснилось, что мне предстоит ехать на первенство Украины среди юниоров на «Ерше». Пришлось срочно искать матроса. Анатолий Росинец привел на берег свою младшую сестру Елену. Её я и взяла в матросы и целый месяц тренировала.
В мастерской нашего яхт-клуба были построены два «Ерша». На одном из них должен был гоняться Росинец, а на другом – я. В Запорожье на первенстве Украины мы с Толиком ходили на них в первой пятерке, как на тренировках дома, и занимали первые места. Но не тут-то было!
Однажды перед стартом мне показали мою соперницу. Это было впечатляющее зрелище! Мальчики вооружили «Ерша», подошли две девочки в черных кожаных перчатках, мальчики помогли им залезть внутрь, оттолкнули от берега и девочки «пошли». Это были киевлянки, и так близко я их больше ни разу не видела.
По завершению гонок тренер Голайко и представитель команды Плотников поехали на берег, на судейскую коллегию (мы жили на острове Ленина за Днепрогэс), и вернулись оттуда чернее ночи. Оказалось, это мы с Росинцом дисквалифицированы, т.к. обнаружились какие-то недостатки в оформлении документов на построенные в Николаеве швертботы.
Меня до сих пор интересует вопрос: а что делала мандатная комиссия, и как она могла это допустить? Узнав об этом, я потребовала, чтобы Голайко выдал нам денег на обратную дорогу. И заявила, что таким грязным видом спорта не хочу заниматься! А мой матрос рыдал в голос. Обидно же! Два месяца заниматься, уже чемпионка Украины – и тут такая несправедливость!
На следующее утро после парада закрытия Голайко исчез и появился только к вечеру. Привез нам шерстяные спортивные костюмы и билеты в мягкий вагон до Ленинграда. Там в это время на сборах были наши взрослые.
Вот так! Спортивные чиновники обеспечили Киеву победу, дочкам призы и грамоты, а защищать честь Украины поехали те, кому они плюнули в душу.
Отгонялись. Поначалу лидировали с отрывом в 1000 очков, но в итоге проиграли 1-й сборной Москвы 10 очков. Во время последней гонки был сильный ветер и короткая волна. Такая ситуация мне не была раньше знакома. Матрос оказался легким, пришлось самой хорошо висеть на открене. Главное – не опрокинуться. В итоге я пришла 13-й. Голайко, который на причале появлялся не часто, а когда появлялся, от него пахло коньяком и «Шипром», не уследил за тем, что кто-то из наших получил «баранку». Мне никаких советов перед последней гонкой тоже не дал. Но всем сообщил, что в проигрыше команды виновата Шепетуха, т.к. она себе обеспечила 1-е место, а до остальных ей дела нет. И все стали смотреть на меня косо. А сверх всего он мне поручил везти команду в Николаев в КОНЦЕ АВГУСТА. С пересадкой в Москве! На взрослом первенстве Нарынская заняла 2-е место.
В следующем году чиновничья братия решила не дать нам выиграть. Всё было очень изящно. Наши суда не отправили по железной дороге.
Представителем команды парусников послали конного тренера Васю Таирова, дав ему денег на аренду судов. Ищи дураков! В аренду предложили такие «дрова», что мы сказали Васе, чтобы он сам шел гоняться. Жаль! Мы были очень хорошо подготовлены.
В 1957 году, если память мне не изменяет, в Запорожье на первенство Украины мы добирались на самоходной барже, прибыли поздно вечером.
В спешке спускали суда на воду. Моему «Малышу» не повезло. Опускали на 2-х поясах – носовом и кормовом. Тот, кто держал носовой пояс, завел его небрежно, и в результате корпус соскользнул раньше времени, и последовал удар. Течь появилась, но не видно в каком месте. Все швертботы были отбуксированы на остров Ленина, где наша команда всегда базировалась. Воду я не откачивала, надеялась, что за ночь забухнет. Утром вычерпала воду, срезала «колбаски» со швов, подкрасила. Течи не было.
Во время первой гонки сильно дуло с северо-запада вдоль Днепра. При лавировке воду я успевала откачивать, но на фордевинде обнаружила, что в районе степса из шпунтового пояса бьет фонтанчик высотой четверть метра! Тяжеловато держать румпель, шкот и черпать воду шполиком! Решила уйти на остров, но не тут-то было! Подошел порыв баллов около 6-ти. Вода собралась в носу, и я вознеслась на корме, ныряя носом, но опрокинулась, конечно, на борт.
Подошел судейский катер. На нем был судья из Днепродзержинска Женя, отчество и фамилию не помню, но помню, что заикался. Я потребовала, чтобы меня отбуксировали к левому берегу, там я откачаю воду, подниму судно и продолжу гонку. Это был гоночный психоз. Переубедить меня, заикаясь, Женя, конечно, не смог и, подтащив меня к берегу, ушел помогать более разумным гонщикам. Я долго боролась за живучесть, откачивая воду из судна, лежащего на боку, пока не обратила внимания на то, что мои кеды уже засосало в суглинок. Тут пришло отрезвление. Берег представлял собой вертикальную стену из глины высотой с двухэтажный дом.
Ветер был холодный, я начала замерзать. Парус смогла снять только с гика, пришлось прикрутить его к мачте с помощью фала и шкота всеми немыслимыми узлами. Управившись, я побрела вдоль берега в поисках тропинки наверх.
И нашла расщелину, через которую удалось подняться на обрыв.
И оказалась я на кладбище! Воронки от снарядов, трухлявые доски и кресты. И очень далеко видны домики. Нужно было спасаться от холода, поэтому я сняла якобы непромокаемые штаны и куртку, два трикотажных спортивных костюма, развесила их на крестах, а осталась в кедах, купальном костюме и шерстяной вязаной шапке. Ну, и принялась танцевать буги-вуги между могилами. И тут откуда-то появился старик с седой головой, седыми усами и в сером костюме. Руки держал за спиной.
«Дедушка, давайте разведем костер!» – завопила я. Он мне скомандовал собирать куски гробов и складывать их в яму от снаряда. Потом достал из кармана газету «Гудок», спички и разжег костер. Так мы и грелись, а попутно дед меня стращал, что никто обо мне не вспомнит, что не годится девушке заниматься таким спортом, что он тут сторож на кладбище, что вода берег подмывает, из могил покойники вываливаются, а он кости собирает. Я ему на это ответила, что слишком замерзла, чтобы бояться.
А вскоре мы услышали равномерные удары в рынду. Кильнулись 90% швертботов. Гонку отменили. А потом появился Женя, и мы покинули деда, который на прощанье признался, что он бакенщик и посторожит моего «Малыша» от рыбаков. За это время его еще больше засосало.
Следующий день был тоже не гоночный. Все собрались на водной станции на правом берегу. Голайко арендовал для меня «Олимпик». Тот был с мачтой, но шверт и перо руля лежали внутри. Я предложила поставить шверт и перо, чтобы на буксире идти за моторкой, но Александр Николаевич сказал, чтобы я садилась в моторку, и бросил в «Олимпик» портфель с документами и деньгами. Затем резко вывел моторку на циркуляцию – и «Олимпик» опрокинулся! Зрителей было много, и все были счастливы. Швертбот подтащили к берегу, подняли, деньги разложили на траве, каждую купюру прижали камешком, паспорта тоже.
А мои соперники из Днепропетровска прозвали меня «Днепровской русалкой». И были этим очень довольны! А моего «Малыша» через день после гонки Жан Диденко и еще несколько человек откопали и привели на остров. Дед обещание сдержал и не дал рыбакам ограбить судно.