Сквирский Семён Ильич
Семён Ильич родился в 1912 году. Когда ему исполнилось 14 лет, его отец, опытный электромеханик, устроился на ЧСЗ и перевез в Николаев из-под Киева свою семью. Старший на 2 года брат Давид сразу зачастил в яхт-клуб, и был принят в экипаж «Большевика». Это было судно, построенное перед Первой мировой войной для Ладожского озера, Финского залива и шхер балтийского побережья, называлось «Лада». Водоизмещение его было 17 т, площадь парусности 190 кв. метров. Принадлежало оно ЧСЗ. На небольшой волне ходило очень хорошо. Капитаном яхты тогда был С. М. Свирин. Команда «Большевика» постоянно менялась, но основной состав, в который входили В. Андрианов, Е. И. Вальчук, П. Мерзескул, Д. Мохначев, Д. и С. Сквирские и еще несколько человек, оставался неизменным.
Платным боцманом был Андрей Кибалко, старый моряк из рыбацкого села Збурьевка, до Октябрьской революции подрабатывавший матросом на яхте «Прелесть» А. П. Стоянова. Жил на судне, был неутомимым в работе, обучил Сквирских и других членов экипажа такелажному делу: работать с тросами, чинить паруса, плести маты и кранцы, вязать морские узлы.
Как и у многих матросов дореволюционной закалки, тело боцмана было покрыто татуировкой. Во всю грудь красовалась баркентина, был спасательный круг с русалкой внутри, тигр, змеи, кошка с мышкой, якоря и многое другое. Был он искусным рассказчиком и мастером «соленых» словечек. Ни одна боцманская команда не обходилась без сорных слов. Особенно он изощрялся в переговорах с яхтой-нарушительницей. Многие при этом терялись в догадках, – что же должно произойти в завершении его многоэтажной тирады. А она, как правило, заканчивалась туманным: «… через семь гробов в мутный глаз!» или «… в тот гвоздь, на который бог шляпу вешал!», или чем-либо подобным. Все эти «изящные словесности» носили всегда миролюбивый характер и были, несомненно, простой данью уходящей в прошлое боцманской «моде».
Неизменным правилом Кибалко было не касаться румпеля при управлении судном. Это помогло команде быстрее освоить парусное дело. Д. Сквирский даже в одиночку снимал «Большевика» с бочки и ходил на нем в торговый порт, чтобы взять на борт капитана, команду, а также пассажиров до Одессы.
Сквернословие в яхтклубовской среде считалось недостойным явлением, и не срывалось с уст ни капитанов, ни команды. Может быть, поэтому Кибалко отпросился на ЧСЗ, трудился такелажником в кузнечном цехе и гордился тем, что стал «настоящим рабочим». На «Большевике» его сменил другой збурьевский моряк, мастер своего дела, который был угрюмым и весьма строгим с командой молчуном. Всех поражало его раболепие перед капитаном. Он никак не мог отвыкнуть при обращении к нему от выражения «Ваше благородие». Вероятнее всего, причиной этому была высокая интеллигентность С. М. Свирина, а возможно, сказывалась дореволюционная служба боцмана у Юрицыных.
В плаваниях на носу «Большевика» постоянно маячил рыжеватый коренастый парень, слесарь инструментального цеха Александр Батурин, который то и дело негромко напевал красивым басом старинные русские песни. Впоследствии он стал солистом Большого театра.
Зимой команда судна «пересаживалась» под паруса на коньках. Д. И. Сквирский был гонщиком отважным. Однажды в штормовой ветер, когда ни один буер не появлялся на льду из-за того, что сильно «носило» по причине слабого сцепления коньков со льдом, Давид Ильич катался на сколоченном им совместно с Б. Горбаченко и С. Лагутиным из тяжелых грубых досок буере под названием «Бендюжок». Всё было хорошо, пока рулевой был хозяином положения. И вдруг буер, помимо воли Д. И. Сквирского понесло на берег. Там в это время работник ЧСЗ Маршнев готовил к выходу на лед свое творение, в виде конструкции из растяжек, тонких дощечек и прочих посаженных на коньки аккуратных деталей. «Бендюжок» вдребезги разбил еще не бывавшего на ходу «собрата», а на траектории падения Давида Ильича оказалась одна из яхтклубовских массивных чугунных пушек. Очнувшись, он увидел стоящего над собой и ругавшегося «на чем свет стоит» хозяина бесформенного деревянного сооружения «при коньках». Собравшись с духом, храбрый буерист ответил обычной в их семье поговоркой: «Скажите спасибо, что я сам жив остался». Это только подлило масла в огонь:
– Тебе еще и спасибо?! Лучше б ты здох, да буер мой остался б цел!
Во время Великой Отечественной войны Д. И. Сквирский встретил Маршнева во Владивостоке, где тот работал начальником отдела снабжения Дальзавода. Вспомнили старину, тот случай. От души посмеялись…
Было воскресенье. На ледовой площадке яхт-клуба проходила тренировка хоккеистов. То и дело сновали буера, каталась на коньках публика. В. Я. Марков и Д. И. Сквирский так увлеклись погоней за мячом, что не заметили, как между ними проскочил буер. Когда Давида Ильича привели в сознание, он обнаружил у себя две огромные шишки, во всем теле ощущалась сильная боль. Клюшка Владимира Яковлевича была разбита вдребезги, а сам он держался за грудь.
Долго Давид Ильич ощущал слабость и головокружение. В понедельник мастер не допустил его к работе, направил к врачу. Тот, покачав головой, спросил: «Где это тебя так разделали?» Давид Ильич, опасаясь остаться без больничного листа, стал сочинять историю с производственной травмой. Но это не возымело нужного результата. Пришлось идти к капитану хоккейной команды С. М. Свирину и рассказать всю правду. Тот позвонил в медпункт, и несколько свободных от трудовой деятельности дней были получены.
В 1930 г. Д. И. Сквирский поступил в Одесский институт морского флота. И в студенческие годы бывал он в городе корабелов, но только во время каникул и производственных практик на ЧСЗ и заводе им. 61 коммунара. В один из таких приездов стал он чемпионом Николаева по парусному спорту. В качестве матроса и боцмана ходил Давид Ильич на знаменитом барке «Товарищ» и собирал материал для дипломного проекта «Учебное парусно-моторное судно». После окончания института Д. И. Сквирский был направлен в Хабаровск для работы в Амурском пароходстве. Там ему было предоставлено широкое поле деятельности, и он сконструировал первый в тех краях буер. По его проектам были построены глиссирующие моторные лодки, оригинальная парашютная вышка, паромы для железнодорожных переправ, он занимался модернизацией судов, в том числе переоборудованием для работы на жидком топливе буксиров и пассажирских теплоходов, использовавших раньше твердые продукты горения, усовершенствованием заднеколесного парохода «Колумб», доставлявшего первооткрывателей Комсомольска-на-Амуре.
В конце 40-х годов Д. И. Сквирский произвел расчеты на переделку парусников Рижского яхт-клуба.
В 1972 г., работая главным инженером в мурманском «Севрыбхолодфлоте», Давид Ильич оформил заказ заводу им. 61 коммунара на постройку двух яхт-четвертьтонников, спроектированных николаевским инженером-конструктором и яхтсменом М. М. Назаровым. Головное судно опробовал сам на мурманском Тулонском водохранилище и определил его полную пригодность для плавания в северных условиях.
В 1978 г. Д. И. Сквирский спроектировал судейское парусно-моторное судно «Фемида» и в следующем году испытал его во время соревнований на Кубок Днепра вместе со своим братом Семёном Ильичем.
Приехав с родителями на жительство в Николаев, С. И. Сквирский стал учиться в трудовой школе № 19. Как-то с братом Давидом пришел в яхт-клуб и сразу увлекся яхтами. Любил также падать в бассейн «солдатиком» со столбиков, венчавших 10-метровую вышку для прыжков в воду.
После узкой речонки Гнилой Тикич водные просторы лимана казались морем разливанным со сказочным парусным привольем.
В ту пору неугомонный изобретатель-отец соорудил из бросовых деталей с заводской свалки одноцилиндровый собственной конструкции дизелек и установил его на приобретенную из числа списанных шлюпку.
Движок разогревался долго, но тарахтел безотказно. За дым из высокой трубы над мотором катер сразу прозвали «Самоваром Сквирского». Когда же он не одну яхту в штиль приволок на базу, стали обходится с ним почтительнее. И всё же Семёну Ильичу было на том семейном самоходе не по себе, хотя затратил на него немало трудов. Предпочитал парус. В награду за мальчишеское раденье – до последней песчинки вылизывал шпигаты на судах – Семён удостаивался чести ходить на «Норд-Осте» пассажиром. Но уже на «Скитальце» торжествовал на стаксель-шкотах. Не миновал на нем и «холодной ванны». Потом под славным наставничеством П. А. Тараканова прочувствовал на «Тучке» состояние неустойчивости парусника.
– Опрокинь заведомо, будешь знать, до каких пор крен безопасен, – говаривал Пётр Андреевич. Он же помог Семёну Ильичу научиться искусно управлять яхтой. Ходить на судах разных классов приходилось часто, со многими капитанами, обогащаясь премудростями судовождения.
В 1929 г., узнав, что на базе яхт-клуба готовятся новобранцы к службе на кораблях, и, мечтая попасть в морское училище, С. И. Сквирский добровольно стал посещать курсы допризывной подготовки.
В военкомате ему сказали: «Шкалик ты для флота, иди в авиашколу». Весной 1930 г. из заводских фабзайцев-клепальщиков стал Семён Ильич курсантом, но не военно-морского, а авиатехнического училища. Ратная служба вскоре сменилась оперной – еще в трудшколе «прорезался» тенор. Закончил вокальное отделение Алма-Атинского музыкального училища, стал стажером-солистом Государственного Академического театра оперы и балета Казахской ССР. С 1944 г. по 1946 г. совершенствовал свое вокальное мастерство в Москве, в Большом театре.
В 1947 г. в Николаевской музыкальной школе началась педагогическая деятельность С. И. Сквирского. Тогда весь свой досуг Семён Ильич старался посвящать наверстыванию упущенного в парусном спорте. Он стал чемпионом города (и получил за это приз – бинокль), Областного совета общества «Большевик» и Украины, побеждал на всесоюзных соревнованиях – на первенство общества «Искра» и на «Черноморской парусной неделе». Порой городские гонки С. И. Сквирскому (да и не только ему) было потруднее выиграть, чем иные республиканские или всесоюзные «цеэсовские»: свои соперники были куда сильнее!
В 1951 г. в состязаниях спартаковских команд всей страны он сумел завоевать своей команде 9 из 11-ти первых приходов (с одним выходным). Гордостью за родной яхт-клуб прозвучал в том же году при подведении итогов соревнований «упрек» их главного судьи Адамовича:
– Вот и допусти николаевца в московские гонки, так он при опоздании к старту на 8 минут умудрится «баранку» чемпиону Союза навесить и из 48-ми «финнов» на 8-е место выйти!
Задержка была связана с несвоевременной доставкой на Клязьменское водохранилище выделенного Семёну Ильичу судна из Химкинского яхт-клуба.
Как один из лучших рулевых города, С. И. Сквирский был участником двухмесячного семинара общественных инструкторов и судей по парусному спорту. На республиканских и всесоюзных соревнованиях, проводившихся в Николаевском яхт-клубе, он получил богатую судейскую практику.
Своим постоянным местом жительства Семён Ильич избрал Ялту.
В 1961 г. Украинский совет общества «Спартак» вручил С. И. Сквирскому «Дракона», на котором он побывал в Николаеве, участвовал в гонках.
Перед выходом на пенсию Семён Ильич 7 лет проработал по договорам сначала в Магаданском (очень сожалел, что толстый лед в бухте даже в летнюю пору не позволял на досуге заниматься парусным спортом), а затем в Камчатском (с удовольствием «утюжил» фолькботом Авачинскую бухту) музыкальных училищах.
В настоящее время С. И. Сквирский ведет вокальный класс в вечерней музыкальной школе, участвует в качестве арбитра республиканской категории в парусных состязаниях разного масштаба. Дома у него всё по-морскому: кот по кличке Стаксель, на балконе слева – красный бортовой отличительный огонь, справа – зеленый. И всегда встречает Семён Ильич на берегу приходящие в Ялту николаевские яхты. И не только отдавая дань флотской традиции. Где бы ни находился С. И. Сквирский, он не забывает альма-матер – родной Николаевский яхт-клуб. Доброй памятью живут в сердце Семёна Ильича друзья-яхтсмены из города корабелов, как ныне здравствующие, так и уже усопшие, «свирепетвовавшие» в гонках на судах всех классов.