яхтклуб

Голиков Евгений Николаевич

Упоминается в

Евгений Николаевич Голиков родился в 1854 году. В 1871 г. поступил в морское училище, в 1875 г. окончил его и был произведен в гардемарины. В следующем году он, находясь в заграничном плавании на крейсере «Светлана», получает первое офицерское звание – мичман.

В период русско-турецкой войны 1877 – 78 годов, Е. Н. Голикова командируют в действующую армию, на минные катера.

Шесть минных катеров служили средством активной борьбы с турецким флотом на реке Дунай, хотя были тихоходными, не имели артиллерийского вооружения и брони. Оснащались они шестовыми минами, а более быстроходные из них имели еще буксируемые мины.

При атаке катер подходил вплотную к неприятельскому кораблю и ударял его шестовой миной или подводил под днище буксирную мину. Минная атака требовала от экипажа большого мужества.

Эти катера ставили также минные заграждения с целью защитить от артиллерийских обстрелов турецкими кораблями занятые русской армией объекты, парализовали действия сильной речной флотилии противника.

Самым быстроходным минным катером «Шутка» (скорость около 15-ти узлов) командовал лейтенант Н. И. Скрыдлов, будущий почетный член Николаевского яхт-клуба. В качестве добровольного помощника минера на том катере был знаменитый художник В. В. Верещагин, именем которого назван Николаевский художественный музей.

Уроженец г. Николаева С. О. Макаров впервые предложил и осуществил в той войне идею создания возимых катеров для увеличения радиуса их действия. Успешные действия минных катеров послужили стимулом к дальнейшему совершенствованию этого вида оружия и появлению впоследствии миноносцев и современных торпедных катеров. Флот России показал замечательный пример содействия сухопутным войскам при форсировании такого широкого вод­ного рубежа, как Дунай.

Русские моряки в условиях численного превосходства неприятеля умело использовали силы и средства для организации активной обороны Черноморского побережья. В этих целях со 2 ноября 1877 г. по 20 сентября 1878 г. Е. Н. Голиков плавал на мониторе «Систово» по реке Дунай и Черному морю.

Русско-турецкая война завершилась Сан-Стефанским договором, и затем Берлинским трактатом, по которому Турция вынуждена была признать независимость Сербии, Черногории и Румынии, а также автономию Болгарии и Восточной Румелии (часть современной Болгарии), уступив России Батум, Карс, Ардаган, возвратить Бессарабию.

В 1879 г. Голиков был переведен в гвардейский экипаж. На фрегате «Светлана» плавал в Средиземном и Балтийском морях.

В 1881 г. его произвели в лейтенанты. До 1885 года он находился на различных командных и штабных должностях, в том числе и на судах императорской фамилии.

В январе 1886 г. Голикова назначают адъютантом Главного командира флота и портов Черного моря.

В 1889 г. ему было присвоено знание капитан-лейтенанта.

В 1891 г. он назначается старшим офицером канонерской лодки «Уралец» и сразу убывает на ней в заграничное плавание.

В 1892 г. Голиков был произведен в капитаны II ранга. Впоследствии командовал транспортом «Псезуапе», шхуной «Гонец», броненосцем береговой обороны «Новгород», пароходом «Эриклик».

В 1895 г. Е. Н. Голикова назначили делегатом в международную комиссию для разрешения спора о Стамбульском устье Килийского рукава р. Дунай.

В I897 – 98 гг. он находился в заграничном плавании, командуя канонерской лодкой «Уралец». За участие в 18-ти кампаниях и в сражениях награжден орденом.

В ноябре 1898 г. Е. Н. Голикова командировали в порт Киль для приемки парохода-ледокола.

В 1899 г. за отличие он был произведен в капитаны I ранга.

В марте 1900 г. его посылали в Батум для выбора места под стоянку миноносцев.

В 1901 г. Голикова назначили помощником начальника учебного отряда Черноморского флота и одновременно командиром учебного судна «Березань».

1 декабря 1903 г. Евгений Николаевич получил свое последнее назначение: стал командиром 36-го флотского экипажа и находящегося в достройке броненосца «Князь Потемкин-Таврический».

Через несколько дней после прибытия на корабль Е. Н. Голиков смог убедиться в несовершенстве его конструкции. 20 декабря 1903 г. в девятом часу под котлами нефтяной кочегарки вдруг загорелась нефть. Только в одиннадцатом часу пожар был полностью ликвидирован. Ущерб от него оказался ощутимым. Срочно нужно было устранять неполадки и последствия несчастного случая.

Удрученный непрекращающимися переделками и задержками, Евгений Николаевич 5 апреля 1904 г., ввиду только что состоявшегося переселения команды из береговых казарм на корабль, докладывает начальству о необходимости ускорить готовность броненосца к плаванию и возобновить боевую подготовку, столь необходимую для личного состава, который за время шестилетней постройки корабля плавал лишь полтора месяца и не только не знал «управления приспособлениями для боя», но плохо ориентировался даже во внутреннем расположении
помещений.

25 мая 1904 г. Е. Н. Голиков подал Главному командиру Черноморского флота вице-адмиралу Чухнину рапорт, в котором в соответствии с правом, предусмотренным Морским уставом, выдвинул ряд предложений по усовершенствованию своего строящегося корабля. Самым сложным, по мнению командира, был вопрос о неудовлетворительном расположении центрального поста на открытом пространстве котельного подволока. Для устранения воздействия шума на личный состав поста и обеспечение более удобного сообщения пост предполагалось перенести в более удобное место или хотя бы изолировать выгородками.

15 октября 1904 г. корабль быль зачислен в вооруженный резерв. Столь позднее осуществление повторявшихся с мая настойчивых просьб командира объясняется исключительным некомплектом Черноморского флота, отдавшего немалую часть своего личного состава стоявшей лицом к лицу с врагом Тихоокеанской эскадре. Выбывших пытались заменить призванными из запаса и новобранцами. Прибытие их из бесчисленных городов и сел России резко накалило обстановку на флоте. Включение броненосца в резерв позволяло собрать на его борту определенный и достаточно постоянный минимум команды и офицеров, в большинстве разбросанных по разным кораблям и экипажам и только числившихся в списках «Потемкина». Вместе с ускорением работ это обеспечило своевременную приемку многочисленного корабельного имущества и инвентаря, поз­волило личному составу ознакомиться с кораблем и начать освоение его сложнейших технических средств. Основное оборудование Е. Н. Голиков принимал от заводов сам.

Многие достроечные работы задерживались на большие сроки. Долго ожидало своего осуществления предложение Евгения Николаевича заменить в артиллерийских башнях командирские и комендорские броневые прикрытия, толщина стенок которых оказалась гораздо меньше толщины брони самих башен, а размеры не позволяли пользоваться оптическим прицелом на дистанциях, требовавших угла возвышения свыше 20°.

Основные работы были выполнены только к середине мая 1905 года. Стремление командира усилить боевые качества корабля не пропало даром: в период военных действий I9I4 – I9I7 годов броненосец успешно выполнял стоявшие перед ним задачи.

13 июня 1905 г. «Потемкин» с сопровождавшим его миноносцем прибыл для выполнения практических стрельб в Тендровскую бухту.

Командир корабля, прибывший из Петербурга полковник-артиллерист Шульц и несколько офицеров отправилась на берег для осмотра бетонных укреплений и рыбного завода, с управляющим которого Евгений Николаевич договорился о сетях для коллективной ловли рыбы. На миноносце в Одессу с целью доставки для личного состава провизии убыл мичман А. Н. Макаров. На «Потемкин» было доставлено недоброкачественное мясо. Приобретенное несвежим (а другого, как потом объяснили, в городе не оказалось), это мясо затем более пяти часов пролежало в мешках на горячей палубе миноносца, который задержался в пути на два часа из-за столкновения с вышедшей в море без огней рыбацкой лодкой.

Переданное на броненосец мясо, по свидетельству вахтенного прапорщика Ястребцева, было уже с запахом. Но старший врач Смирнов не нашел основания забраковать мясо, и приказал передать его на камбуз, рекомендовав смыть только что появившихся, по его словам, личинок мух. Возмущение охватило команду. Большевистская группа во главе с Г. Вакуленчуком настаивала, во избежание преждевременного взрыва, на организации пассивного сопротивления. Решено было отказаться от борща всей командой.

К выстроенной на палубе по сигналу «Большой сбор» команде обратился Е. Н. Голиков. Он напомнил статью Морского устава, согласно которой запрещались всякие сборища, а уличенные в этом подлежали повешению (офицеров, которые такие «сходбища» допустили, предписывалось наказывать лишением «чести, имения и живота»). В заключение Евгений Николаевич предложил всем, кто не отказывается от обеда, выйти из строя.

П.Т. Фомин. Вооруженное восстание на броненосце «Князь Потемкин-Таврический». Июнь 1905 года. 1952 г. ЦВММ

Чтобы не допустить раскола команды и предотвратить преждевременное выступление, Вакуленчук, быстро оценив обстановку, дал знак товарищам, и в числе первых вышел из строя, увлекая за собой остальных. Его примеру не последовало только около 30 матросов. Старший офицер «Потемкина» И. И. Гиляровский вызвал вооруженный караул для угрозы расстрела оставшихся в строю матросов, а затем выстрелил в Г. Вакуленчука, пытавшегося с ним объясниться. Это послужило сигналом к стихийному выступлению команды. В считанные секунды корабль превратился в арену жестоких кровопролитных схваток, в которых погибло 7 офицеров и среди них – командир броненосца. Матросы не простили ему недавнего напоминания об уставной ответственности за бунт, хотя сделал это E. Н. Голиков, надо думать, из чисто гуманных соображений.

Воинская служба Е. Н. Голикова была отмечена десятью орденами, в том числе двумя румынскими, греческим и черногорским, а также четырьмя медалями и перстнем с сапфиром и бриллиантами.

В вооруженных выступлениях против своего народа Евгений Николаевич не участвовал.

Изложенная версия событий на броненосце в целом придерживается советской исторической традиции, очерняющей доброе имя Е. Н. Голикова и многих других офицеров корабля. Первым пустил кровь на «Потемкине» артиллерийский квартирмейстер Г. Н. Вакуленчук. Выстрел И. И. Гиляровского или по его команде кого-то из матросов вызванного караула (достоверно следствием не установлено) был ответом на убийство старшего артиллерийского офицера лейтенанта Л. К. Неупокоева.

Образованный, энергичный, блестящий офицер, Евгений Николаевич во время службы на Балтике состоял в членах Императорского яхт-клуба, служил на яхтах «Александрия», «Королева Виктория», «Держава», заведовал катерами Императорской фамилии. В Николаеве издал одно из первых в России пособие по парусному спорту (Практические указания для управления гребными судами под веслами и парусами: сост. по распоряжению Гл. Командира флота и портов Черного и Каспийского морей / Голиков. – Николаев, 1887. – Русская типо-литогр. – 87 с.), регулярно дарил книги Севастопольской Морской библиотеке.

Капитан I ранга Голиков уже имел опыт предотвращения стихийного бунта, вызванного неудовлетворительным качеством продуктов питания. Командуя учебным крейсером «Березань», он в июле 1903 года на переходе из Сухуми в Севастополь подобной же угрозой сурового наказания – командир в автономном плавании имел на это право – сумел припугнуть далеко не сплоченную учебную команду, и погасил недовольство.

Не тут-то было на «Потемкине». Здесь он имел дело с заранее спланированным выступлением и организованной группой: то ли большевиков, как писалось раньше, то ли националистов, как всё чаще встречается в историях украинского флота. В любом случае, прием не сработал. Но воспользовался невольной провокацией командира броненосца анархист Афанасий Матюшенко, который призвал к немедленному восстанию, чем и сорвал намеченный на завтра, одновременно с другими кораблями, захват броненосца и последующий захват главной базы флота – Севастополя. Как сам А. Н. Матюшенко признался на допросе: «У нас было составлено расписание, кому из команды нужно было кого резать, если бы не борщ, то в ту же ночь мы зарезали всех офицеров и побросали за борт».

Командир броненосца надеялся спастись вплавь – полтора кабельтова до миноносца № 267. Но быстро убедился, что всех прыгавших за борт, расстреливали в воде. Он набросил на плечи
китель и поднялся на верхнюю палубу. Военным судом его убийство вменялось в вину минно-машинному квартирмейстеру А. Н. Матюшенко. Залп был коллективным.

Матросы так вспоминали последние слова Евгения Николаевича: «Ах, я старый дурак, что я с командой сделал. Простите, братцы…» Он погиб в море.